Терзали ли Дантеса муки совести после смерти Пушкина?

SERGEY LEBEDEV

журналист, критик

Если суммировать сведения из книги В.Вересаева «Пушкин в жизни» (1927), то картина такова: по словам Г. Онегина, составителя Пушкинского музея в Париже, Дантес уверял его, что не знал, в кого стреляет, убивать противника не хотел — целился в ноги, но так вышло, и эта смерть его тяготит. Примерно это же он рассказывал и сыну Дениса Давыдова, прибавляя, что «черт вмешался в дело». Другие свидетели отмечали, что особого раскаяния на лице его не видели, при встрече с русской знатью за границей представлялся тем самым, «убившим вашего поэта» (впрочем, не все с ним и якшались — так, в Бадене он приветствовал великого князя Михаила Павловича по-военному, а тот отвернулся. А граф Фикельмон, русский посол в Вене, отказался от приглашения на дипломатический обед, узнав, что там будет Дантес).

При этом Дантес сделал весьма неплохую карьеру, которая, останься он в России, ему и не светила — при Наполеоне III стал сенатором и основателем Парижского Газового общества, директором которого оставался до самой смерти.

Но стоит рассказать особо о его младшей дочери Леонии-Шарлотте. Она самостоятельно выучила русский язык (ее мать Екатерина Николаевна Гончарова, старшая сестра Натальи Николаевны Пушкиной-Ланской, умерла в 32 года, когда девочке было три года, детей воспитывала сестра Дантеса Адель), знала наизусть стихи Пушкина, в ее комнате было несколько портретов поэта, и отца иначе как «убийцей» не называла - не приняла никаких его оправданий и два года с ним не разговаривала. Дни свои окончила в психушке (из книги Ободовская И., Дементьев М. После смерти Пушкина. — М.: Советская Россия, 1980).